- До сих пор не известны причины, по которым бывший капитан полиции выбросился из окна. Так и не была найдена предсмертная записка. Можно ли считать, что это было убийство? Тем не мен...
- Господи, да всем насрать. Пришлют нового толстопуза.
Закатываю глаза, листая ленту инстаграма дальше. Я стою в этой очереди уже целую вечность, новости на фэйсбуке пошли по второму кругу, а может, я просто мотаю в другую сторону. Не важно. Важно то, что…
- Да сколько можно ждать?! Вы что там, умерли все, захлебнувшись в кофе? Можно поживее там!?
Ловлю на себе косой взгляд сотрудника и дёргаю головой, подняв брови, а тот отворачивается, закатывая глаза. Щурюсь, шумно выдохнув через нос, и открываю браузер, быстро набирая в нём название кафе.
- ...самый отвратительный сервис и тараканы на витрине. Персонал – тугодумные олени, которые не понимают по-английски. Скорей всего это нелегальные эмигранты, которые перелезли через забор границы с Америкой и теперь выдают себя за граждан США...
- Отправить... - не успеваю нажать на кнопку, чтобы отослать в сеть своё возмущённое негодование, как подходит моя очередь.
- Добро пожаловать в...
- Захлопнись, - жестом заставляю парня замолчать и, стуча ногтем указательного пальца по ногтю большого той же руки, вытягиваю губы трубочкой, решая какой кофе выбрать. – Хм-м...
- Попробуйте наш новый вкус «Весеннее наслаждение».
Задумчивый вид исчезает с моего лица, опускаю взгляд на баристу, окидываю его взглядом, скривившись и приподняв верхнюю губу.
- Я что, по-твоему, похожа на человека, который будет получать весеннее наслаждение хлебая ваш поганый кофе?! Н е т, - по буквам отвечаю, закатив глаза. – Не лезь, я сама выберу, что я буду, ишак кофейный.
- Тогда может вы отойдёте?... – Ощутив на себе мой взгляд, парень замолкает, стушевавшись. - В-выбирайте.
Ставлю локти на стойку, подперев кулаками подбородок, и разглядываю представленный ассортимент напитков, который знаю наизусть.
- А расскажи про «пряничный завтрак»? – Бариста начинает говорить, а я перебиваю его. – Хотя нет. Лучше про «Весеннее наслаждение». У-у-у, лучше... лучше... а что такое фрапе? А айс-кофе? Я не знаю, наверное, я ничего не буду.
За мной образовалась огромная очередь, в которой люди недовольно вытягиваю шеи, чтобы посмотреть из-за кого собралась такая толпа. Я вздыхаю, скосив глаза на парня.
- Значит, ты ничего мне не можешь посоветовать? Возьму тогда как обычно – тыквенный латте, разогретый до температуры 99 градусов по Цельсию, с высокой пенкой и накрыть крышкой, но чтобы пенка не помялась.
Двигаю бровями, глядя на то, как у парня лицо сломалось. Пока тот готовит мой кофе, я оборачиваюсь на негодующую толпу.
- Стажёры...
Вожу пальцем по экрану айфона, ожидая свой латте. Открываю спэп-чат и на вытянутой руке смотрю на своё изображение с собачьими ушами на экране. Подмигиваю себе, открыв рот, а нарисованный язык на дисплее облизывает воздух с характерным звуком.
- Ваш тыквенный латте, мисс.
- Спасибо, олень арабский.
С прищуром улыбаюсь и пробую кофе, тут же скривившись, как только тот попал мне в рот.
- У ТЕБЯ МОЛОКО СВЕРНУЛОСЬ! И ЭТО НЕ 99 ГРАДУСОВ! ОН ВООБЩЕ ТЫКВЕННЫЙ?!
Швыряю картонный стакан в баристу, который едва успевает увернуться, и подхватываю телефон, вновь открываю браузер.
- ...И это не мексиканские эмигранты, потому что те грязнокожие в состоянии отличить арабику от того дерьма, которое они, в этом кафе, называют лучшим сортом кофе. Советую ответственным за санитарию и незаконную эмиграцию органам проверить эту вшивую кафешку и выселить... - смотрю на бейдж на груди парня, - Бреда-тупого-баристу-который-не-умеет-готовить-тыквенный-латте из страны, так как он явно является лицом не проживающим в Америке. С уважением ко мне, а не к вам, Опал Уайт. Любимая племянница мэра Милтона.
- Отправить.
Жму на кнопку, глядя на парня, развернув к нему экран телефона.
- Менеджер! – Щёлкаю пальцами, встав в позу, - можно мне нового баристу, этот сломался!
Получив наконец-то свой латте за счёт заведения, я забираюсь на водительское сидение своего розового Ламборджини. Устроившись в нём, замечаю под дворником на лобовом стекле квитанцию. Приподнимаюсь на месте, вытянув шею, и пытаюсь рассмотреть, что это. Наверняка записка от какого-нибудь красавчика.
- Штраф за неоплаченную парковку? А за неё что, платить надо? Она же бесплатная, идиоты.
Фыркаю, упав обратно в кресло. Квитанция сама отвалится, как только я тронусь с места. Распивая латте, листаю твиттер, в котором нет ничего интересного, потому я открываю сафари, обновив страницу. Мой комментарий удалили.
- Вот ж... - закатываю глаза, громко хмыкнув, чуть не пролив кофе. – Чёрт... ладно. Я на вас дядю натравлю, тупые кофейные бараны!
Опускаю стекло и выкидываю фирменный картонный стакан кофейни на проезжую часть и жму кнопку зажигания. Розовый Ламборджини трогается с места, оставляя позади себя мокрый след с запахом пряного латте.
На спидометре под сто пятьдесят, но в салоне скорость не ощущается. Переключаю песню, качаю головой в такт, подпевая и стуча пальцами по рулю в розовом меховом чехле. Отвлекаюсь от дороги, когда на соседнем сидении загорается экран телефона. Какому-то Чеду понравилась моя публикация. Ещё бы не понравился. Люди, которым я не нравлюсь, просто ничего не понимают в красоте, стиле и моде. И на самом деле они мне завидуют, потому что не могут выглядеть так же, как я и быть такими же сказочно богатыми. Порой мне их даже немножко жаль. Но лишь порой и лишь чуть-чуть. Улыбаюсь уголком губ, отворачиваясь обратно на дорогу. Вот этот Чед всё правильно понимает. Этот Чед...
- Че-ед?!
Не уж-то тот самый?! Хватаю телефон, отнимая ногу с педали газа, и провожу по баннеру уведомления пальцем, снимая телефон с блокировки. Выводится ввод пароля в ручную и я злюсь, скрипнув зубами. Ввожу пароль, и на экране появляется инстаграм. Я знала, знала, что он объявится! Мой Чедди-Че-ед!
- Чедчедчедче-е-е-е-ед!
Chad.buy.anything111 – онлайн магазин.
Выжимаю педаль, соседнюю с газом, и машина со свистом тормозит. Чувствую, как та на что-то напоролась, но не обращаю внимания, уставившись в айфон.
О н л а й н  м а г а з и н.
- Да вы издеваетесь?! – Подкидываю телефон, не глядя, куда тот упал, накрываю глаза ладонью, а когда убираю, то вижу впереди человека, вылезающего из-под машины и закинувшего ладонь на капот. Это что ещё за?
Нахожу телефон и вылезаю из машины, громко хлопнув дверцей.
- Ты вообще смотришь, куда прёшь, баран!? Ты мне машину испачкал! Ты хоть представляешь, сколько она стоит?! Тебя целиком на чёрном рынке дешевле её колеса возьмут! – Хмуро смотрю на бородатого мужика, поднимающегося на ноги, скрестив руки на груди. – О, можешь ничего мне не говорить, я даже слушать не стану, пока не услышу, как ты приносишь мне свои извинения за то, что бросился под колёса моей машины.
Он что-то говорит, а я только фыркаю, закатывая глаза на каждое сказанное им слово. Бла-бла-бла – это всё, что он говорит. Ходит туда-сюда и только и говорит, что бла-бла-бла.
- Что?! Арестована? Пф, да ты знаешь, кто я?
Не знает, сразу видно.
- Эй, ты что делаешь?! Да мне плевать, кто ты! Руки убери от меня! Ты глухой, что ли? Мой дядя – мэр! Эй, я Опал Уайт, ты не смеешь меня арестовывать! Да ты глухой или умственно отсталый?!
За спиной щёлкают наручники, сковав мне руки. Округляю глаза, а мужчина уже волочёт меня в участок.
- Я ЗНАЮ СВОИ ПРАВА, И Я ИМЕЮ ПРАВО НА ЗВОНОК! АЛЛЁ! ЭЙ! Я С ТОБОЙ РАЗГОВАРИВАЮ!
Внутри участка всё как обычно. После смерти прошлого капитана ничего не изменилось, кроме того, что его кабинет теперь пустовал. Все парни были на своих местах и, завидев меня, поднялись, глазея, как в зоопарке.
- Мисс Уайт! Что происходит?
- Привет, Фрэнк! Как дела? Как жена? Напомни, у тебя, кажется, ребёнок глухонемой?
- Нет, мисс Уайт, у меня не...
- Может, объяснишь этому кретину, кто я такая? А то он, похоже, глуховат на всю голову. О, Рамиль! А может, ты пояснишь этому эль дебило, - улыбаюсь мексиканцу, который говорит, что он не Рамиль, а Чарли, и оборачиваюсь на типа, который приволок меня в участок, - что любимую племянницу мэра Провиденса нельзя арестовывать! Я – неприкасаемая, олень ты тупорылый! Меня н е л ь з я арестовывать! Хочешь, по слогам повторю ещё раз?!
Он, кажется, и правда туговат на мозги. Закатываю глаза и закидываю телефон на ближайший стол. Руки в наручниках, которые он отказался мне снимать, потому приходится действовать носом. Снимаю телефон с блока, нахожу номер дядюшки и звоню ему. Склоняюсь над телефоном, припав к тому ухом, нагнувшись. Спустя три гудка Джонатан отвечает.
- Дорогой дядюшка, это Опал. Твоя любимая племянница, практически как дочь родная, да-да, это я. – Говоря, выразительно смотрю на бородатого. - У меня проблема в лице какого-то тупого мужика, который решил, что может меня арестовать... да не говори, вот же дурень! Э-э-й, отдай телефон! Да ты кто такой вообще?!

Это выходит за все границы дозволенного. Хмурюсь, глядя на мужчину с моим телефоном в руках и зло выдыхаю через нос. Сейчас дядюшка поставит его на место. Слушаю диалог, но только с одной стороны – этот тип что, убавил громкость, чтобы из динамика не было слышно голоса Джонатана? Хитрый ход, но меня не проведёшь, как и весь полицейский участок. Мы все знаем, что «покушение» и «неуважение» сойдёт мне с рук, а обвинят в покушении и неуважении этого типа с бородой, потому что меня – дорогую и любимую племянницу мэра Провиденса, практически родную дочь – нельзя арестовывать.
- Вот именно – не убила, - фыркаю, закатив глаза, и трясу за спиной руками в наручниках, - так что завязывай играть в копа и отпусти меня. Эй!
Ноль реакции.
Кошусь на копов, кивая головой, чтобы сняли наручники, но те прилипли взглядом к бородатому мужику. Он говорит нечто такое, что заставляет меня округлить глаза. Он затрагивает тему предстоящий выборов, выворачивая всё так, будто из-за меня количество голосов за Джонатана Милтона резко упадёт. Да Милтон может купить любой голос, ему это как два пальца об асфальт! А меня в городе все любят, даже те, кто говорит обратное. Просто они завидуют мне, но любят. Ненависть подпитывает любовь, без одной не будет другой – голливудские фильмы давно дали понять это, разложив всё по полочкам. Может, просто этот кретин в кино не ходит? Откуда он вообще вылез такой?
Качаю головой с недовольным видом. Были бы свободны руки, я бы их скрестила на груди. А ещё бы топнула ногой, выражая крайнюю степень своего оскорбления. Он что, пытается настроить дядюшку против меня? Да такого никогда не будет. Я не верю. Он просто отключил вызов и разговаривает сам с собой. Джонатан ни за что не даст арестовать меня и посадить в тюрьму. Или ещё хуже – в камеру, куда сажают всех этих грязных обезьян на сутки. Тип, - как его там, не знаю, я прослушала, - соглашается с Джонатаном, будто бы тот сказал, что он говорит верные вещи. Округляю глаза ещё шире – не мог дядюшка такого сказать. Н е  м о г.
- Да ты всё подстроил! Верни мне телефон! Верни, я кому сказала! Вы же все видели, что он это подстроил!
Но телефон не попадает ко мне в руки, он отправляется к Фрэнку, а я смотрю круглыми глазами на бородатого, замерев.
— Ну что же, Опал...
Он обращается ко мне, а я спешу поправить, перебивая:
- Мисс Уайт. - Смотрю на него, практически не дыша. – У меня ещё осталось право на адвоката.
Он же не серьёзно? Дядюшка не мог дать добро на мой арест – это просто смешно. Но мне от чего-то не смешно. Он же разыгрывает меня, верно? Какие ещё 48 часов? Меня заберут отсюда через 48 секунд.
Встречаюсь взглядом с мексиканцем Чарли и многозначительно округляю глаза, качнув головой на якобы нового капитана полиции, когда бородатый велит вести меня в камеру. Это что, были кавычки? Не важно. Мексиканец Чарли даёт заднюю, отказываясь подчиняться приказам нового «капитана». Хоть один адекватный кадр в этом блядюжнике правопорядка. Чарли умный, понимает, что ему светит, когда я расскажу обо всём дядюшке, если он закроет меня в камере.
Приказ отвести меня в камеру отдают другому полицейскому, который оказывается более сговорчивым. Фрэнк берёт меня под локоть, уводя, а я, всё ещё не веря в происходящее, оборачиваюсь на бородатого. Щурюсь, поджав губы, со злостью глядя на него, а он насмешливо машет мне пальцами.
- Да ты... ДА Я УНИЧТОЖУ ТЕБЯ, СЛЫШИШЬ, МУДИЛА! ТЕБЕ НЕ ЖИТЬ! Да убери ты свои руки! – дёргаюсь, вырываясь из хватки Фрэнка.
Если он думает, что смеет со мной так обращаться, то он крупно ошибается. Я уничтожу его, у меня столько денег, что сделать это можно будет по простому щелчку пальцев. Я сотру его в порошок, он пролетит по своей карьерной лестнице, собирая задницей каждую ступеньку, по которой поднимался, а на склоне лет, копаясь в мусорном баке какой-нибудь забегаловки, он будет сокрушаться о том, что в этот день бросился под колёса моей машины.

С меня наконец-то сняли наручники и дали в руки какую-то табличку с моим именем.
- Это ещё для чего?
Я им что, преступник?
Кривлю губы, закатив глаза. Я что, попала на съёмки несмешной комедии для людей с дерьмовым вкусом? Вспышка ослепляет. Жмурюсь, выставив раскрытую ладонь перед глазами, а мне велят встать боком.
Когда этот цирк с конями заканчиваются, мне вновь надевают браслеты.
- О, Фрэнк, ну ты же не серьёзно?
Но Фрэнк серьёзно ведёт меня в камеру.
- Да это просто смешно. Слушай, парень, ты же знаешь, кто я, так что давай мы с тобой разойдёмся миром?
- Признаться, мисс Уайт, этого Эндрюса я боюсь больше, чем вас.
Поднимаю глаза к полотку, покачав головой. Это всё какой-то бред сумасшедшего.
- Ты олень, Фрэнк. Можешь сразу со значком мексиканца сдать и свой. Это твои последние деньки в этом участке.
Мы заворачиваем за угол, и Фрэнк толкает дверь, уводя меня в помещение, в котором...
- ЭТО ЧТО?! ОН СКАЗАЛ ЛУЧШАЯ! ЭТО ЧТО, ЛУЧШАЯ ПО ТВОЕМУ?!
Голые стены, кушетка, раковина, прибитая к стене и рядом же унитаз.
- Нет. Не-е-ет. Даже не вздумай. Я не пойду туда. Нет, нет и  н е т.
Невзирая на мои протесты, меня прижимают к холодным прутьям, как опасного преступника, и снимают наручники. Ну слава Богу стиля, что этот кретин наконец-то сообразил, что... меня толкают в камеру и захлопывают дверцу, щёлкнув замком.
- Простите, мисс. Приказ шефа.
Шумно выдыхаю через рот, потирая запястья и глядя на Фрэнка. Тот жмёт плечами и поднимает руки:
- Располагайтесь и чувствуйте себя, как дома.
Да он охренел? Я выкуплю этот участок и всех их поувольняю!
- Нет, нет, нет, Фрэнк, подожди, подожди-и!
Подбегаю к прутьям, протягивая через них руку к мужчине, но тот уходит, оставляя меня одну в этой грязной камере.
Некоторое время стою с вытянутой рукой, сжав пальцами другой железный прут, и вскоре опускаю руку. Пробую протиснуться между прутьев, но не выходит – эти прутья слишком жирные. Закрываю глаза, сжав пальцами переносицу, и выдыхаю. Ладно, надо успокоится и подождать. Я же не буду сидеть здесь двое суток. Скоро дядюшка придёт за мной или пришлёт кого-нибудь. В конце концов, я всегда могу выйти под залог. Если не Джонатан, то... дьявол, у меня нет телефона, чтобы набрать ту же Уинни, а право на звонок я использовала.
- Ишак бородатый.
Оборачиваюсь и кривлюсь – если это лучшая камера, то мне страшно подумать, как выглядит та, что похуже. С брезгливым видом сажусь на койку и облокачиваюсь спиной о стену.

Когда открывается дверь, я открываю глаза. Увидев Эндрюса, закатываю глаза.
- Ты обещал мне лучшую камеру. Это не лучшая камера. Почему ты делаешь кавычки? Отведи меня в лучшую камеру, как и обещал. Да хватит так делать! Господи... Когда за мной приедут?
Через двое суток. Закатываю глаза. Да он издевается!
- Мне нужно в уборную.
Эндрюс кивает на унитаз.
- Нет. Ты не понял. Мне нужно в у-бор-ну-ю. Это, - указываю пальцем на унитаз, - не уборная.
Он что, издевается надо мной? Он хочет, чтобы я пользовалась вот этим? Двое суток вот этим!? ... Ну нет, я лучше умру, чем даже попытаюсь воспользоваться данными «удобствами». Нужно валить отсюда, пока я не начала сходить с ума. А я чувствую, как безумство начинает подкрадываться ко мне.
- Послушай. – Поднимаюсь на ноги, поправляю волосы и натягиваю дружелюбную улыбку, подходя к мужчине. Нас разделяет лишь стена камеры. – Мы с тобой как-то не с того начали. Мы же люди одного круга, к чему нам ссориться? Может, мы сможем договориться? Скажем, пара сотен тысяч долларов смогут загладить это досадное недоразумение? Я понимаю, что зарплата капитана полиции не позволяет жить на широкую ногу и покупать себе дорогие вещи, - с понимающим видом качаю головой, - по костюму вижу – что это, topshop? – кривлюсь, окинув мужчину взглядом. Поднимаю взгляд выше, достигая лица, и улыбаюсь. – Ты же понимаешь, о чём я. Так что скажешь?

Смерть Шона Макгвайера вызвала слишком много шумихи. Дело расследовали, но все указывало на самоубийство. Причастная к его смерти Эшер так же сделала заявление от лица действующего мэра Провиденса, принеся соболезнования семье погибшего.
Вскоре должны были прислать нового капитана на замену погибшему, и Эшер не хотела пропустить его появление.

Когда этот день настал, она убедила мужа в том, что ей просто необходимо присутствовать на встрече. Появившись в ресторане, Эшер нашла за столом лишь Джонатана – новый капитан отошел поговорить по телефону.
Заказав бокал Пино Нуара, Эшер расположилась рядом с мужем. Вскоре подошел и капитан.
- Дорогая, познакомься – наш новый капитан полиции.
Эшер смотрит на мужчину напротив и не сразу узнает его. Ей требуется несколько секунд, чтобы разглядеть за растительностью на лице знакомые черты. И когда ей это удается, глаза женщины чуть округляются. Сердце пропускает удар и на мгновение кажется, что вовсе свалилось в пятки. Требуется время, чтобы вернуть себе самообладание.
- Добро пожаловать в Провиденс. – Спокойным голосом говорит женщина, пожимая руку Эндрюса.
От Джонатана не может утаиться взгляд, с которым Эшер смотрит на Александра. Он кладет свою ладонь поверх женской руки, чуть наклонившись к ней. Эшер чувствует аромат его духов – она никогда не любила порфюмерный ряд Армани.
- Что-то не так, милая?
- А мистер Эндрюс не слишком молод для капитана?
Джонатан смеется, накрыв глаза ладонью.
- Простите мою жену, работая с прессой она порой бывает резковата.
Эшер поднимает бокал, качнув им, чтобы красное сухое вино прокатилось по стеклянным стенкам. Подносит его к носу и вдыхает тонины, и только после этого делает глоток.
- Как вы поняли – она не только моя жена и пресс-секретарь, но и самый верный и надежный друг.
Наблюдая за Александром, Эшер ломает голову – почему тот не сообщил о своем назначении? Он приехал в город слишком рано, он мог испортить все, что долгие годы выстраивала женщина, одним своим внезапным появлением.

Сколько бы вопросов не появилось в ходе беседы, но в тот вечер Эшер не отправилась к Александру, это выглядело бы подозрительно – женщине до сих пор мерещилось, что за ней ведется слежка. Эшер не нужен был повод, чтобы навести визит капитану полиции. Они оба – в одной команде Милтона. Она – пресс-секретарь мэра, Александр – капитан полиции. Однако попавшая в его руки племянница мэра оказалась как нельзя кстати.

Двинув ладонью, Эшер усиливает поток воздуха, чтобы до нее донеслись слова из динамика телефона Милтона. Но сделала она это после того, как разговор перехватил Алек – Опал было слышно и без магического вмешательства.
Милтон кладет трубку и выглядит растерянно. Эшер поднимается с кресла и подходит к мужчине, присев на подлокотник рядом с ним.
- Он говорит, что Опал его сбила! Сказал, что для предвыборной кампании ее нахождение на свободе слишком опасно, как люди посмотрят на меня, если моя собственная племянница позволяет себе всякое? Но Опал же хорошая девочка. Мне кажется, что этот Эндрюс на нее наговаривает. Может, не стоило соглашаться с ним? Но он говорил так убедительно.
Эшер кладет руку на плечо мужа и говорит тихо и вкрадчиво, глядя поверх его головы:
- Опал полезно пару дней посидеть за решеткой. Я имею ввиду... Сам подумай, сейчас выборная гонка, девочка – легкая добыча. С ее помощью можно давить на тебя, если она попадет не в те руки. За решеткой она в полной безопасности под охраной полиции.
Эшер плевать на Опал и на то, что Эндрюс решил с первого же дня начать играть в полицейского. Избалованной девчонке полезно было посидеть за решеткой. Конечно, Эшер понимала, что когда ту отпустят, в доме содрогнутся все стены от истошного вопля блондинки. Но ради двух дней тишины она была готова пожертвовать своими барабанными перепонками в будущем.
- Уверена, она в полном порядке. Ты же знаешь Опал, она любит все преувеличивать. Но, если хочешь, я навещу ее. Заодно проверю, как обстоят дела в участке.

Когда Эшер появилась на пороге полицейского участка, она была удивлена. Привычный хаос, шум и гам сменились на тишину и рабочий процесс. Все работники сидели на своих местах и... работали?
- Миссис Милтон! Давно вас здесь не видно было! Вы...
- Я к новому капитану. Он на месте?
- О. Этот отошел. Скажу вам честно, он просто лютый тип... вы с ним аккуратнее, это вам не предыдущий капитан.
Эшер бросает на офицера взгляд пронзительных голубых глаз и тот замолкает.
- Я подожду в кабинете. Капитану не стоит сообщать, что я его жду. Надеюсь, это понятно?
- Да, мэм.

Эшер проходит по кабинету, осматриваясь. Интересно, Алек уже разложил какие-нибудь магические приспособления? Женщина заглядывает под стол, проводит рукой под крышкой. Нужно быть готовой – они слишком давно оборвали связь, и кто знал, за одну ли команду они играют в настоящем?
Женщина поднимает со стола табличку с именем – Александр Эндрюс. Окидывает взглядом помещение и опускается в кресло капитана полиции.

Проходит не так много времени, когда дверь в кабинет открывается. Эшер склоняет голову на бок, крутя в пальцах таблицу с именем.
- Ты не провёл в городе и суток, а уже попал под колеса. Мне начинает казаться, что тебе нравится, когда тебя сбивают члены этой семьи.
Эшер запускает руку в карман и достает ведьмовской мешочек, подносит его к губам, шепнув в него слова, и бросает мешочек на стол.
- Даже у стен есть уши. Не хочу рисковать. Значит, ты уже познакомился с Опал? И как она тебе? Очаровательное создание, не правда ли? ты сильно расстроил мэра, спрятав его драгоценную племянницу под замок. Обращайся с ней хорошо.
Эшер усмехается, склонив голову на другую сторону и взглянув на Александра.
- Мне без разницы, что ты с ней сделаешь. Можешь ее даже убить. От этой девчонки нет никакого толку, она просто портит репутацию Милтона, что играет мне на руку. После этого разговора мне нужно будет с ней увидеться, я обещала Милтону, что навещу ее.
Женщина поднимается с места и жестом велит Алеку занять свое кресло. Отходит к жалюзи, приподнимает их и заглядывает в участок.
- Они тебя боятся. Даже удивительно, что ты смог заставить их работать. – Женщина усмехается, и оборачивается на мужчину. – Почему ты не сказал, что едешь в Провиденс? Своим приездом ты ставишь под риск все, над чем я работала все эти годы.
Она смотрит на Алека, пытаясь привыкнуть к его новой внешности. Он изменился, но и она тоже. От тех людей, которыми они были прошлом ничего не осталось. Даже когда они виделись в последний раз - оба были другими.
- О, я не поздравила тебя с назначением. - Бросает табличку мужчине и скрещивает руки на груди. - И что это у тебя на лице? Сбрей это.

Отредактировано Escher Grimm (2018-05-08 01:31:13)

На слова о «брутальности» Эшер может только закатить глаза, поджав уголок губ. Ей интересно было бы взглянуть на ту особу, которая сказала Эндрюсу такую глупость. Как ей виделось, а зрение у Эшер было идеальное, в отличии от некоторых, борода делала его... отнюдь не брутальным.
- Прости, если задела твои нежные чувства. Раньше ты не был таким, видимо, борода сделала тебя сентиментальным? – Усмехнувшись, Эшер опускает голову, прикрыв глаза, а когда вновь смотрит на Александра, то на лице нет и намека на смех.
Он просит подойти, но Эшер не спешит исполнять его желание. Стоит на месте и смотрит на мужчину с прищуром, будто бы изучая его. Выжидая.

Когда она, наконец, двигается с места, по кабинету эхом проносится стук каблуков. Остановившись рядом со столом и оперевшись об него бедрами, Эшер смотрит на Алека, склонив голову.
Всего мгновение и одно резкое движение, и Эшер сидит на коленях мужчины, взятая в плен из кольца его рук. Хлопнув глазами, женщина выдыхает через нос, и внимательно смотрит в глаза напротив. Она не опасается, что кто-то их увидит – дверь заперта, жалюзи закрыты, а ведьмовской мешочек скрывает их разговор от чужих ушей, которые могли бы пожелать подслушать.
Проблема была в другом.
Эшер думала, что если увидит Алека вновь, то все для нее станет ясно – но увидев колдуна в столь непосредственной близости к себе, все стало только сложнее. Она не знает, как на него реагировать. Они не виделись слишком давно, что Эшер успела от него отвыкнуть. Успела позабыть какого это – ощущать его прикосновения к своей коже, чувствовать аромат его парфюма, смотреть ему в глаза. Вероятно, ей придется по новой узнавать его.
- И с какой частотой ты скучал? – Эшер улыбается, двинув бровями. Не нужно быть ведьмой или провидицей, чтобы понять одну простую вещь – они оба не были святыми. Гримм не было дела до связей Александра – они отчасти чужие люди, связанные общим прошлым и общим делом. Вот только Эшер не была уверена на сто процентов, что Алек до сих пор придерживается их плана, ради которого она стала женой человека, одним взмахом перечеркнувшего счастливое будущее троих человек.

Чем дольше Эшер находится в близи Эндрюса, тем сильнее ощущает прилив давно заснувших чувств. Они не накрывают ее с головой, но она чувствует, как они зашевелились где-то глубоко внутри. Взгляд, которым она смотрит на мужчину, становится чуточку мягче, а сама женщина расслабляется в его руках. Эшер чуть склоняет голову, когда Алек касается губами ее запястья. Женщина облизывает губы, опустив голову, едва качнув ею. И все же она скучала по нему, хоть Эшер и не говорит этого в открытую и даже для самой себя предпочитает не признавать этого, но в глубине души она знает, что это так.
- У меня к тебе предложение заманчивее. Без него не будет и ужина. Наш с тобой общий друг имеет привычку узнавать своих новых знакомых чуточку ближе, – Эшер касается лица мужчины, водит по нему пальцами, продолжая говорить, - и если он узнает о них кое-что, то это может сильно помешать новой дружбе. Ты же понимаешь о чем я? - Накрывает его губы указательным пальцем и поднимает взгляд на Алека. – Я не знаю, когда это случится, поэтому не затягивай. Я расстроюсь, если вместо ужина мне придется идти на поминки нового капитана.
Последнюю реплику Эшер произносит довольно тихо, но так, чтобы Алек ее услышал. В кабинете, где кроме них никого больше нет, потерять обрывки фраз крайне сложно. И все же, Эшер приближается к Эндрюсу, положив ладони на его широкие плечи, и заглянув в глаза, чуть щурится, будто бы пытаясь разглядеть то, что было скрыто за самодовольной улыбкой на его лице.
- Я скучала, - шепчет ему на ухо, а после касается губами колючей щеки. – Нет, это ужасно. Сбрей ее сегодня же. Или это сделаю я.
Последняя фраза прозвучала угрожающе.

Цель, с которой Эшер явилась на порог участка, была достигнута – она предупредила Эндрюса о проверке со стороны Джонатана Милтона, и теперь предстояло исполнить цель визита, с которой она явилась «на самом деле».
- Организуешь мне встречу с падчерицей?

Опал сидела в комнате для допроса, пристегнутая наручниками к столу. Выглядела девушка помятой и дерганной, что не могло не вызвать улыбку на лице Эшер. Поправив одежду и придав своему лицу без эмоциональное выражение, Гримм прошла в комнату, прикрыв за собой дверь.
Обрушившийся на нее шквальный огонь негатива, злости и ярости, Эшер приняла стойко – ни один мускул не дрогнул на ее лице. С несколько отстраненным видом она смотрела на беснующуюся блондинку, склонив голову на бок и сложив руки под столом. Единственное, чего ей сейчас хотелось – сделать звук голоса Опал тише. Намного тише. Быть может, лишить девушку голоса. Эшер никогда не нравился тембр ее голоса. Слишком тонко и слишком высоко. Поморщившись, когда блондинка начала верещать, Эшер поднимает на ту глаза, тихо спросив:
- Закончила?
Нет.
- Если ты не прекратишь вести себя подобным образом, новый капитан может решить, что ты психически не здорова и вызвать тебе специалиста. Тогда ты можешь задержаться здесь (и не только) дольше, чем на двое суток. Я рада, что ты еще не до конца растеряла остатки адекватности и можешь слушать. Твой дядюшка очень переживает за тебя и просил узнать: как ты тут?
Улыбка не может покинуть губ женщина, когда та наблюдает за Опал. Взрослый, капризный ребенок, у которого злой дядя отобрал игрушку – такой девушка предстала сейчас перед Эшер Гримм. Достав телефон, женщина включает камеру и делает снимок.
- Для Джонатана, чтобы он не решил, будто тебя здесь держат как зверя в клетке. Гляди, ты даже вышла счастливой, - Эшер показывает Опал сделанную фотографию и жмурится под вопль, издаваемый блондинкой. А дальше – по новой.
- Ты можешь жаловаться сколько угодно, мне – плевать. Я не Джонатан, который готов плясать под твою дудку, всякий раз как тебе вздумается. Научись вести себя, Опал. Попробуй подумать своей хорошенькой головкой, что тебя сюда не за просто так посадили.
Столько отчаяния она прежде не видела ни в одних глазах, смотревших на нее. Казалось, что Опал вот-вот заплачет. Или закричит так громко, что стекло с зеркальным покрытием лопнет от чистоты ее голоса.
- Веди себя... постарайся не упрятать себя за решетку еще на несколько дней. Я приеду за тобой послезавтра. И, о, прости, я совершенно случайно забыла твои сменные вещи в сумке дома. Возраст – ты была права, он не щадит меня.
Растянувшись в улыбке, Эшер поднимается с места под полный растерянности и негодования взгляд блондинки.
На выходе из полицейского участка она желает новому капитану удачи на занимаемом посту, а дома она расскажет мужу о том, что крошка Опал ни в чем не нуждается.